Засахаренную от мороза капусту убрали с полей монахи Валаамского монастыря в конце ноября. Коллективный труд на морозе объединил верующих и воодушевил на благое дело. Фотографии Дмитрия Гожий опубликовали в паблике монастыря.
«Утром проснёшься, а трава уже поседела и луна вся засахарена инеем. Затопишь печку, протрёшь газетой запотевшие окна, принесёшь из дровяного сарая зимние рамы, вытащишь из них клещами гвоздики, за которые весной цепляли верёвочки для плетей комнатных огурцов, рамы вставишь, законопатишь щели поролоном и заклеишь сверху бумагой. Накинешь старую камуфляжную куртку, обуешь галоши и выйдешь во двор посмотреть – прямо ли поднимается столб дыма из трубы, и нет ли у него недопустимого отклонения от перпендикуляра.
Пройдёшь в сад, посмотришь на серое, в редких антоновских яблоках, небо, сладко поёжишься от холода и вернёшься в тепло. Спустишься в погреб, в который раз пересчитаешь заготовленные на зиму банки с солёными и маринованными огурцами, помидорами, клубничным вареньем, смородиновыми компотами, расправишь солому в ящике с блестящими зелёными симиренками, поговоришь с картошкой, морковкой и капустой, успокоишь их, пообещаешь, что сильных морозов не будет, споткнёшься об огромную, бесчувственную тыкву и на бутыль с вишнёвой наливкой даже искоса не взглянешь, потому как рано на неё смотреть, а тем более трогать.
Перед сном подбросишь дров в печку и долго будешь, ругаясь, втаскивать в узкую прорезь ещё пахнущего горячим утюгом цветастого ситцевого пододеяльника толстое зимнее одеяло и пришпиливать его в углах английскими булавками.
Уснёшь, думая о том, как там сейчас дым – не погнуло ли его вет… и тут же проснёшься от оглушительного шороха в углу, за тумбочкой – оказывается, мыши вернулись из огорода в погреб и теперь обустраиваются. Кинешь тапком в угол и подумаешь: «Ну, вот. Теперь все дома. Можно зимовать», — написал Михаил Бару.
