Виктор Николаевич Степанов был главой Карелии в 90-е годы, когда рушился советский строй и на смену ему приходила новая реальность. Когда задерживали зарплаты и пенсии, не было денег на отопление жилых домов и перед властью стояла задача ни много ни мало – сохранить республику.
Удивительно, но даже спустя десятилетия о «губернаторе 90-х» Степанове, который пронес на своих плечах весь негатив кризисного, переломного времени, жители республики вспоминают только хорошее. Человек-легенда, он остается руководителем, о котором сохраняется добрая память.
Уже много лет Виктор Степанов живет в Москве и приезжает в Карелию по делам или на отдых. Раньше эти поездки были чаще – звала депутатская работа в карельском парламенте. Теперь это, как правило, встречи с родственниками, посещение Валаама и старинной Видлицы, где стоит его родной дом и на кладбище похоронена супруга, с которой Виктор Николаевич счастливо прожил всю жизнь.
Мы там и встретились – в Видлице, в небольшом кафе при гостинице. Степанов приехал в Карелию в 5-летнюю годовщину смерти жены, чтобы вместе с детьми и внучкой, родней, отметить печальную дату.
А разговор за чашкой кофе начали с того, что я показала Виктору Николаевичу наши совместные фото, сделанные здесь же, в Видлице, 20 лет назад. На них Степанов в ватнике стоит возле своего дома и что-то рассказывает мне, молодому журналисту.
«Я никогда не думал, что это произойдет»
– Виктор Николаевич, расскажите, как Вы сейчас живете. Чем занимаетесь?
– Основную часть времени я живу в Москве. И этот год у меня особенный. В январе, перед своим 75-летием, я заболел коронавирусом, пришлось даже перенести все встречи с родственниками и друзьями. К счастью, болезнь прошла в легкой форме, поскольку я был привит. Так что юбилей отметили позже.
Ну а потом, в мае у меня начались проблемы с желудком. Когда я еще учился в Праге, у меня образовалась язва, потом она открылась и практически всю жизнь преследовала. Бывали острые ситуации, иногда их удавалось заранее блокировать. Но в этом году всё болело и болело, и в июне я пошел к врачам. Мне сделали анализы и нашли в желудке раковые клетки. Я на больничный не выходил, продолжал заниматься делами, но все лето было завязано вокруг этой проблемы.
– Как же Вы справляетесь?
– В 2005 году я должен был уехать на экономический форум в Финляндию, и у меня уже билет был в кармане. И вдруг 1 апреля обнаружили, что у меня прошел микроинфаркт, и мне влепили тогда 7 стентов на сердце. Но я даже никому не сказал об этом… Я с юмором ко всему отношусь. Господь посылает испытания, я их стараюсь проходить, вот и все.
Я никогда не думал, что это произойдет. У нас в семье ни у кого не было раковых клеток. И вдруг врачи говорят, что у меня они есть. Ну что делать? Я дообследовался и решился на операцию. Боялся, конечно, и неврологи тоже боялись. У меня ведь сужение сонной артерии с одной стороны.
Но слава Богу, я попал в руки к хорошим врачам, в августе они сделали операцию и сейчас, перед отъездом в Карелию, обрадовали, что дальше раковых клеток не обнаружили. Так что живу, работаю. Сейчас даже селедку могу есть, в баню ходить. Так что все нормально.
Главная радость в том, что жизнь-то продолжается. А дальше, – как Богу угодно.
– Вы в Москве один живете?
– Один. Но рядом, в 10 минутах ходьбы, живут дочь, зять и внучка. Квартира у меня хорошая, в два раза больше, чем в Петрозаводске, – 160 метров. Царствие небесное Ельцину, выделил мне жилье в 1998 году. Дом отдельный, элитный, забор невысокий вокруг. Так что я нормально живу.
Внучка часто у меня ночует. Я к ним два раза в неделю хожу ужинать, в субботу и воскресенье они ко мне приходят на обед, я готовлю. В храм вместе ходим на выходных. У нас недалеко есть любимый храм, один из самых древних в Москве, в 1370 году построен – Храм Рождества Пресвятой Богородицы.
«Это очень важно – иметь какие-то планы»
– То есть Вы – обычный пенсионер?
– Ну, не совсем обычный. Есть вопросы, которые меня волнуют и в которых я каким-то образом продолжаю участвовать. Если есть возможность сделать что-то полезное для страны, я это делаю.
Я не Трамп, и не Байден, и не мечтаю баллотироваться в президенты. Даже если бы у меня были миллиарды долларов. Но все равно это очень важно – иметь какие-то планы. Без них жить невозможно.
Главное – не терять себя и никогда не впадать в отчаяние. В жизни ты не знаешь, что с тобой произойдет, и нужно ко всему быть готовым. Упадет сосулька на голову, или мимо пролетит? Обычная сосулька может сломать всю жизнь человеку, а ведь она ни от тебя, ни от меня не зависит. Так что надо по жизни не под ноги смотреть, а прямо вперед, да еще на крышу поглядывать, когда проходишь мимо дома. Вдруг что-то на голову упадет!
– И какие планы у Виктора Николаевича Степанова?
– Есть несколько тем, которыми я продолжаю заниматься. Это развитие Валаамского монастыря, членом Попечительского совета которого я являюсь. Другие вопросы, связанные с Карелией. Сейчас я готовлю очередной пакет документов для председателя Совбеза Николая Платоновича Патрушева, которые в том числе и Карелии касаются. Ну и российско-белорусские отношения, по которым я по-прежнему даю консультации.
Что касается Валаамского монастыря, то в этом году на Емельяновском острове было завершено строительство великолепного храма. Я курировал эту стройку с 2012 года, был, как говорится, прорабом на общественных началах, и смог летом приехать на открытие. Это очень непростой проект. Дело в том, что старый храм был почти полностью разрушен, в 1927 году его остатки были перевезены куда-то вглубь Финляндии. Потом война, вандалы и т.д. Восстановление шло поэтапно.
Сначала был построен келейный дом для монахов, потом гостевой дом и, наконец, храм. Но туда не было дороги, пришлось и ее строить, и еще два моста. Так что все это затянулось почти на десять лет. Но я рад, что мы успешно завершили стройку.
Сейчас по Валааму для меня важно добиться организации вертолетных рейсов. Необходимо, чтобы хотя бы два раза в неделю вертолеты летали, тем более, что правительство России субсидирует. Давно Парфенчикова об этом прошу, но ничего не делается. В результате и монахи не могут попасть на остров, и обычные люди, которые там живут и на вахте работают. Как туристов возить, вообще не понятно, потому что на перевозки на воздушной подушке нет сертификатов. Когда я работал главой республики, денег тоже не было, но вертолет на Валаам летал каждую неделю по 2-3 раза.
– Знаю, что Вы много работали в рамках Госкомиссии по подготовке к празднованию 100-летия Карелии. Как в целом оцениваете результаты реализации федеральной целевой программы?
– В 2013 году именно я написал записку на имя президента России Владимира Путина о необходимости разработать ФЦП развития Карелии. Ее передали через Сергея Михайловича Миронова, и Путин поддержал. Программу разработали первоначально в трех вариантах, – пессимистическом (170 млрд руб), оптимистическом (более 600 млрд руб) и среднем (где-то посередине между этими цифрами). Если бы Карелии дали эти деньги, за 10-12 лет у нас бы очень многое изменилось. Печально, что потом оставили всего 15 млрд.
Конечно, я все равно рад, что внимание республике было уделено. Но в самой реализации ФЦП очень большая заслуга принадлежит Николаю Платоновичу Патрушеву и Рашиду Гумаровичу Нургалиеву. Без их участия вообще бы ничего не было сделано, включая новый аэровокзальный комплекс.
«Зачем я им? Они и сами умные!»
– Нынешнее руководство Карелии обращается к Вам за советами?
– С Парфенчиковым я давно не общался. Было приглашение на инаугурацию, но я из-за болезни не смог приехать. А так… Зачем я им? Они и сами умные! К тому же Парфенчиков, насколько я знаю, обиделся на меня.
– За что обиделся?
– Когда в прошлом году они стали отправлять молоко в Вологодскую область, я сказал все, что думаю по этому поводу. Больше получаса мы с ним разговаривали. Думаю, серьезной личностной обиды он не затаил, потому что уже после этого написал хорошую характеристику, когда она мне потребовалась, но разговор получился жестким.
– Вы поддержали позицию Олонецкого молочного комбината?
– Я поддержал позицию, что местные товаропроизводители должны работать. Если продавать наше шикарное молоко в Вологодскую область, в Москву, Питер, то что карелы будут пить? Сухое молоко? И я сказал тогда публично, что в условиях коронавируса продавать молоко в Вологодскую область – это политическое и экономическое преступление.
– Как считаете, в чем суть молочного конфликта?
– Бодание по Олонецкому молочному комбинату, оно ведь идет уже много лет. Я никогда не дружил с Василием Поповым. Его судьба и то, что он скрывается, – это вообще не мое дело, это дело правоохранительных органов, Финского государства, которое его не выдает… Но люди-то работают!
Не хотите, чтобы он деньги уводил на свои счета, так есть банковская система, службы финансового контроля, пусть они занимаются! Но в бюджет-то они деньги платят. Уйдут в Вологодскую или Новгородскую область, и не будут платить!
«И всё росло!»
– Министр Лабинов говорит, что сельское хозяйство в Карелии в принципе не выгодно. Как Вы к его высказываниям относитесь?
– Я не хочу давать никаких характеристик команде Парфенчикова, но если бы я был главой республики, у меня бы министр сельского хозяйства с такими заявлениями ни одного дня не проработал!
Помните, как говорил наш великий ученый Докучаев? Земля – она как блюдце, что на него положишь, то с него и возьмешь. Так вот главный принцип: в землю нужно вкладывать! Вы не представляете, сколько у нас в Карелии денег было положено в мелиорацию! Работала целая сеть мелиоративных колонн, начиная с Медвежьегорского и Пудожского, и заканчивая Сортавальским, Лахденпохским, Питкярантским, Олонецким районами. На олонецкой равнине каждый гектар земли не один раз покрыт, наверное, тысячерублевыми бумажками, столько было вложено в мелиорацию!
И все росло! И Карелия производила! Урожайность картофеля в Карелии была на 30-40% выше, чем в среднем по России – 160-180 центнеров с гектара. В Ильинском совхозе было более 200 гектаров картофеля, и они получали по 300 центнеров с гектара!
А племсовхоз Сортавальский получал по 330-350 центнеров картофеля с гектара. Это столько, сколько в России мы не получаем сегодня даже в самых комфортных климатических условиях.
Мы получали хороший урожай морковки. А Лабинов, если не верит, пусть хотя бы на Валаам съездит, там картофель и морковь и сейчас выращивают. И монахам хватает, они по 400-500 центнеров с гектара собирают в монастыре. А еще они там зерновые выращивают и комбайном убирают!
Приведу еще один пример. В двух коммунах – Салми и Куркиеки, в 1938 году, еще до Зимней войны, было поголовье скота больше, чем в самые лучшие времена во всей Карелии. Просто люди вкладывали в землю деньги.
То же самое касается животноводства. Если бы мы не вкладывали деньги, то не было бы в Карелии прекрасной айширской породы. Но мы специально поехали за этим высокопродуктивным стадом в Финляндию и потратили на этих коров валюту государства. Зато потом доили 4 тысячи литров на корову, более 200 тысяч тонн молока производили, и животноводство было очень прибыльным.
– Но дело же не только в Лабинове. Сельское хозяйство в нашей республике находится в упадке уже не первый год.
– Я считаю, у Карелии нет стратегии развития сельского хозяйства. Вспоминаю годы, когда только стал депутатом карельского парламента, а Катанандов был главой республики. Огромные деньги, по 50-70 млн рублей в год, отдавали частному предприятию – комбикормовому заводу в Кондопоге. Это вместо того, чтобы вкладывать в совхозы. И где тот завод?
– Так снесли недавно!
– Да, я в курсе. Можно долго рассуждать, но стратегии, государственной политики в области сельского хозяйства у нас в Карелии нет. Да и сама отрасль – это фактически два совхоза. Форелеводство развивается, по сути, без участия Минсельхоза. А фермерские хозяйства еле выживают. И вы просто сравните… Финский фермер покупает топливо в два раза дешевле на специальных заправках, а у нас такого нет, хотя мы живем в равных климатических условиях.
Я считаю, что финансирование сельского хозяйства и экологии должно быть увеличено в разы. Почему у нас не работают очистные сооружения? Вы посмотрите, что в Онежское озеро и Ладогу уходит! И посмотрите строчку «экология» в бюджете. Там слезы! А нужно в 10 раз больше вкладывать, а на чем-то другом экономить.
«Сидеть и плакать, что денег нет, – это неправильно»
– Сейчас власти много говорят о развитии Арктической зоны. Верите, что включение в Арктику спасет Карелию?
– Да, по Арктике много законов хороших напринимали. Но если учитель в Москве получает 120 тысяч рублей в месяц, а в Карелии – в несколько раз меньше, кто поедет в Арктическую зону?
Карелия становится Меккой для туристов, многое у нас построено. Но непонятна роль правительства в использовании существующего имущества. Была в свое время школа-интернат в Салми, там в 2015 году мы принимали беженцев с Украины. А теперь при желании вы можете на примере этого интерната наблюдать отношение руководства республики и нашего Госимущества к государственной собственности.
Там все разнесли! Люди удивляются, как это: шикарное живописное место, два здания – памятники истории и архитектуры, и все разрушено – даже стеклопакеты и новые электроплиты вынесли, а что не могли вынести – выдернули! Я об этом неоднократно говорил, когда еще был депутатом, но ничего сделано не было. Кто за это ответит? Где прокуроры?
– Но Вы же знаете их ответ: у нас нет денег, мы бедная дотационная республика!
– Нет денег? Так давайте объединимся с Ленинградской областью, и деньги будут! Так что ли?
Будучи сенатором, я неоднократно поднимал вопрос о необходимости принятия закона о равной бюджетной обеспеченности. Можно ругать меня, Катанандова, Нелидова, Худилайнена, Парфенчикова, но если бы денег, например, на дороги не давали, что вообще делать?
У нас в Карелии была тяжелая и легкая промышленность, сельское хозяйство. А теперь ничего этого нет. Поэтому федеральное руководство должно понимать, что нужно создавать новые производства, инвестировать.
– Но Вы же понимаете, что возникла зависимость республики от федерального центра. Мы живем в режиме: дадут – не дадут. Ну это же неправильно, Вы согласны?
– Это очень сложный вопрос с длинной историей. Есть федеративные государства, типа США или Испании, Германии, не везде у них одинаково развиты регионы – есть более развитые, есть менее развитые. Но там приняты законы, в соответствии с которыми ниже 95% среднего финансового обеспечения не может быть ни у одного региона.
Когда я предлагал принять закон о равной бюджетной обеспеченности в России, господин Кудрин, который тогда еще был вице-премьером и министром финансов, сказал, что закон будет подготовлен, так как я «всех достал». И что они сделали? Раньше 50% НДС поступало в бюджет территории, сейчас все идет в федеральный. А доходы населения – не увеличились, средний размер пенсии так и остался 15 тысяч.
А с федеральным центром надо работать. Сидеть и плакать, что денег нет, – вот это неправильно. Слава Богу, скоро прибыль, которая в последние годы уходила в другие регионы из-за непродуманного решения депутатов Госдумы и членов Совета Федерации, снова будет поступать в бюджет республики.
Так вот, есть множество хороших федеральных программ, в которые можно и нужно попадать, чтобы получать средства на развитие. Под лежачий камень, как говорится, вода не течет.
– Почему Карелия так отстает от других регионов, даже северо-западных?
– Одна из причин – у нас высокая стоимость электроэнергии и отсутствует внятная региональная политика в этой сфере.
Ну не может быть, чтобы тариф на отопление в Олонецком районе был выше, чем в Лоухи. А сейчас он выше. Потому что «Петербургтеплоэнерго» гребет деньги на государственном имуществе. А был бы единый тариф и всё – привет горячий!
Считаю, что тарифы должны быть единые. И тогда не нужно будет платить за содержание школы в Видлице 4 млн рублей в год, а достаточно будет одного миллиона. И оставшиеся деньги можно будет потратить на другие нужды – проблемы образования, поддержки учителей и т.д.
Я в Москве плачу за отопление примерно столько же, сколько люди платят в Петрозаводске. А почему в Приладожье тарифы почти в два раза выше? Кто в этом виноват? Тут надо руководству республики поставить себе задачу и выровнять ситуацию.
А вообще эту ситуацию должен решать федеральный закон с учетом географического положения регионов. Расходы на электроэнергию и топливо в Карелии и других северных регионах значительно выше, чем в южных. О каких равных условиях можно говорить?
«Может и танки придется подвозить»
– Сегодня в качестве примера Вы несколько раз приводили Финляндию. При Вас зарождались добрососедские отношения с этой страной, помню, в карельском правительстве даже было министерство внешних связей. Но все это разрушилось в одночасье, и теперь Финляндия вступает в НАТО. Как Вы это оцениваете?
– В этой связи очень показателен пример Финляндии и Советского Союза. Наши страны за 25 лет три раза воевали, но сумели выстроить эталон взаимоотношений между государствами. На открытии памятника в Салми в 1994 году плечом к плечу стояли наши ветераны, и финские, люди, которые стреляли друг в друга в 1941-1944 году! У моих предков в Погранкондушах финны дважды сожгли дом – сначала в 1919-м, а потом в 1941 году. Но я не озлобился! Отношения взаимного доверия были такими, что Койвисто (Мауно Хенрик Койвисто – президент Финляндии с 1982 по 1994 годы, – прим. ред.), уже не будучи президентом, в 1996 году приезжал в Медвежьегорский район на открытие памятника, как бывший военнопленный.
У бывшего президента Финляндии Кекконена есть книга, в которой он пишет, что маленькое государство может быть независимым только в том случае, если будет дружить и с США, и с Советским Союзом. Но сегодня финны не прислушались к своему же руководителю, и теперь мы имеем то, что имеем.
Да, они хотят вступать в НАТО, и нам придется укреплять границы. Может и танки придется подвозить. Куда мы денемся, если немецкие или американские танки будут под нашими окнами?
Но я считаю, что не нужно поддаваться на провокации. Они провоцируют Россию своими заявлениями, а мы должны быть более мудрыми. Как Вяйнемяйнен… Финны запретили россиянам въезд в свою страну, а наш президент сказал: «А к нам пусть едут!». Так что, я считаю, – мы должны быть выше этого.
Тем более, что, я уверен, все это временное явление. Политическое отрезвление обязательно наступит. Есть объективные законы, которые от нас не зависят: соседние государства, у которых по тысяче километров общей границы, просто вынуждены жить в нормальных взаимоотношениях. Тем более, в Финляндии много русских. К тому же, у них скоро выборы, и я уверен, что произойдет переосмысление. Я считаю, разум должен победить.
– А что это за история о том, что Ельцин якобы хотел продать Карелию Финляндии? Что на самом деле происходило на тех переговорах, Вы же были тогда на них?
– Это все неправда. И не надо слушать дипломатов типа Федорова, бывшего замминистра иностранных дел, которого на самом деле даже близко там не было. Где он узнал, что у Ельцина были такие переговоры? Я сам участвовал в тех переговорах 1992 года, был в Финляндии вместе с Ельциным и министрами иностранных дел. И ничего подобного там не было. Просто у нас любят топтать тех, кто ушел из жизни.
«Им нужна была моя фамилия»
– Полтора года назад Вы, неожиданно для многих в Карелии, стали кандидатом в Госдуму от «Справедливой России». Почему согласились участвовать в кампании?
– Я не хотел идти ни на какие выборы. За 15 лет в карельском парламенте я сумел кое-что сделать, неплохая фракция у нас была, мы работали. Но я считаю, что нужно вовремя останавливаться – мне было уже почти 75 лет, – и я Миронову в феврале, в марте и потом еще раз в мае говорил, что не пойду на выборы. Но потом оказалось, что им очень нужна моя фамилия, чтобы повысить процент голосов. Я скрепя сердце согласился поддержать региональную организацию, хотя знал, что идти без денег – это вообще никак, и к выборам не готовился.
Скажу откровенно, я даже никуда не ездил во время кампании. Я съездил один раз в Лахденпохский район – побывал на ряде предприятий. И один раз в Сортавала – записаться на телевидении. Там, где я побывал, мы победили, как говорится… А так, куда я поеду, если у меня не было денег, не было штабов, и вообще ничего не было? Меня к работе не подключали. Даже листовки у меня ни одной не было. Одну единственную газету штабисты и Ройне Изюмов выпустили, и то не смогли вовремя донести до избирателей.
Так что мы с дочкой знаете, что делали? Собирали ягоды и грибы. Отпуск же был взят.
«Все это дурно пахнет»
– А сейчас Вы как-то участвуете в общественно-политической жизни в Карелии?
– Нет, но я слежу за тем, что происходит. Мне иногда звонят депутаты Заксобрания Федичев и Гоголева.
– Как Вы относитесь к тому, что с ней произошло? Я имею ввиду заочное исключение Марии Гоголевой из партии.
– Ну, заочно судили только в фашистской Германии. Все это дурно пахнет, когда с человеком в его отсутствие расправляются. Это очень опасно.
Я считаю, с каждым человеком нужно работать. Мария никогда раньше не была в политике. Если она что-то не так сделала, ее нужно было попытаться убедить, забыв о личностных отношениях. Тем более, если принять во внимание нападки на Марию с другой стороны, когда ей отказывают в финансировании художественной школы.
Да я всем говорю: «Слава Богу, что Маша есть!». Она могла распродать все картины отца, уехать за границу, и ей хватило бы денег на всю оставшуюся жизнь. Ей, ее сыну и ее маме. Но она все сохраняет! Таким людям помогать надо! Больше ста человек в художественной школе в Сортавала учатся, и опять в бюджете нет на них денег! Ну нельзя же так!
– В чем, на Ваш взгляд, природа конфликтов в региональном отделении?
– Мне сложно говорить об этом, я не член карельского отделения «Справедливой России», числюсь в Москве. Меня сюда даже на конференции уже не приглашают, хотя я и был членом постоянного Центрального совета партии. Не считают нужным. Наверное, из-за того, что я считал, что после отъезда Петеляевой в Москву, возглавить отделение должен Александр Федичев. Но я не обижаюсь. Я стараюсь быть выше этого.
– История с финансированием карельских эсеров главным единороссом Петрозаводска Боднарчуком, которая всплыла на суде по взяткам, наносит урон партии, как Вы считаете?
– Я не хочу высказывать свое отношение к Ройне Изюмову. Я его высказывал руководству партии. И да, это все очень печально. И это все ослабляет партию.
«У меня не было никакой злобы к Катанандову»
– Несмотря на то, что Вы были руководителем Карелии в самое тяжелое время, у большинства жителей республики, я уверена, воспоминания о Вас, как о губернаторе, остались только хорошие. Есть какие-то правила жизни от Виктора Степанова? Поделитесь секретом: как прожить жизнь так, чтобы потом о тебе никто дурного слова не сказал?
– Я всегда относился с любовью к людям. Это заслуга, наверное, моих учителей и моих родителей. Я рано начал работать, с 15 лет перешел в вечернюю школу. У меня никогда не было наверху никаких дядь и теть, которые бы меня тащили… Как-то я прочитал фразу у патриарха Алексия, который сказал: «Чтобы быть правильным в жизни, надо любить людей».
И я так и стараюсь жить. Даже в 1998 году, проиграв выборы, я не озлобился. Там было много причин, о которых знает Сергей Леонидович Катанандов и его окружение. Они знают, наверное, куда исчезли 87 тысяч бюллетеней, хотя я проиграл 17 тысяч голосов. Но даже по этому поводу у меня не было никакой злобы и никакой ненависти, к Катанандову, например.
Я уверен: чтобы проникнуть в суть любого вопроса, нужно любить дело, которым ты занимаешься, и просто любить людей.
Вот почему я говорю про тарифы, про бедность и т.д.? Ведь меня это лично не касается! У меня все есть! Но есть люди, которые живут от зарплаты до зарплаты и еле-еле сводят концы с концами. И мне их жалко, и я всегда готов им помогать. Я знаю, что такое заработать рубль и считаю, что нужно уважать труд любого человека. Иногда мне говорят: «Что ты так заботливо и внимательно к продавцам относишься, к медсёстрам?». А как я должен относиться? От них зависит моя жизнь! Должно быть уважение к человеку труда, к медсестре, проводнику поезда, да к кому угодно должно быть уважение! И когда ты любишь людей, то и в ответ получаешь, если не любовь, то нормальное человеческое отношение – точно. Это все взаимосвязано.
Закончили мы разговор уже у храма в Видлице, который Виктор Николаевич Степанов восстанавливал вместе с братьями и односельчанами. Рассказав о восстановлении храма и прощаясь, он раскрыл еще одно свое правило.
– Наташа, ни при каких обстоятельствах нельзя терять чувство юмора!
Вот мне говорят: «Ну что ты не женишься? Уже столько лет прошло, как жена умерла…» А я отвечаю: «Ребята, а что я буду с новой женой делать? У меня позвоночник сломан и 7 стентов в сердце?! И зачем мне еще такое происшествие в жизни?».
Беседовала Наталья Захарчук
Фото Ильи Тимина
Не забыли сделать традиционное селфи на память.
