Деревня Сяргозеро. Фото автора
Журналистское расследование портала «Карелия.Ньюс».
Первая часть ЗДЕСЬ.
В первой части было о том, как жители маленькой карельской деревни Сяргозеро спустя пять лет работы форелевого хозяйства на их водоеме восстали против форелеводов, написали множество жалоб, желая прогнать бизнесменов, засоряющих озеро.
* * *
С форелеводами Александром Борисовичем Козыревым и его сыном Артемом, теми самыми, на которых так ополчились жители Сяргозера, я встретился не у садков, как хотелось, а в теплом офисе некоммерческого партнерства «Ассоциация форелеводов Карелии». К этой организации в Карелии прислушиваются и уважают и во властных кругах, и в форелевом бизнесе.
Говорить будем только в присутствии Валерия Павловича Артамонова (экс-председателя общества, – прим автора) и нынешнего председателя Виталия Олеговича Артамонова, – сразу предупредил Артем.
Это потом стало понятно, почему мы встречались именно там. По открытым данным единого госреестра юридических лиц (ЕГРЮЛ), и бывший, и нынешний председатели общества, вот ведь совпадение, оказались учредителями компании «Онежская форель», у каждого из них по 15 процентов доли. Той самой компании, с которой воюют жители Сяргозера.
Фото с открытого сайта “За честный бизнес” (использует данные ЕГРЮЛ)
Кстати, вместе с отцом и сыном Козыревыми, Артамоновы (как выяснилось, дедушка и внук) числятся и в учредителях второй компании «Заонежская форель», которая выращивает форель на озере Елмозере недалеко от Сяргозера. То есть у хозяйства весьма серьезные покровители-владельцы, имеющие хороший статус и, надо полагать, нефинансовые возможности помогать своему бизнесу.
Разговор начался напряженно. Очевидно, что конфликт с жителями Сяргозера у самих Козыревых давно уже не вызывает восторгов. Разумеется, я услышал совершенно иную историю бунта жителей деревни. Они уверены, что дело вовсе не в экологии.
Это просто месть
Александр Козырев (справа) и Виталий Артамонов
По словам Александра Козырева, компанию «Онежская форель» они купили в 2010 году, то есть уже после всех сходов и слушаний, так что претензии к нелигитимности сходов не к ним. А вот обещания они свои выполняли.
Мы действительно опирались на то, что будем принимать на работу местных жителей. У нас около 20 человек местных трудились: из Маслозера, Шалговар, Ахвенламби, Сяргозера.
По словам Артема, условия для работы были созданы хорошие. Зарплата белая, 21 тысяча на руки, работа неделя через неделю, то есть фактически две недели в месяц. Плюс питание и весь соцпакет. Для карельской глубинки, где работу не найти, действительно хорошие условия.
– Заведующим хозяйством поставили Юрия Кондроева из Сяргозера. Было полное доверие завхозу, который контролировал местных, – продолжает старший Козырев. – У нас сухой закон. Кондроев должен был сдерживать работников. В общем, работать хотели на доверии. Но это доверие с нами и сыграло злую шутку. Сначала оказалось, что наша техника – трактора, машины – стала вдруг использоваться работниками по своим делам. Без нашего согласия. В город съездить, поле вспахать. Потом началось прикрывание. Не выйдет человек на работу, запьет, Кондроев ему все равно ставит «восьмерку». Потом последняя капля – начала пропадать рыба. Мне в магазине стали говорить, что по деревне и по Шаговарам «гуляет» наша форель, можно, мол, купить. Одного работника мы поймали с мешком рыбы, который он выносил с хозяйства после смены.
Артем Козырев
Потом, по словам Александра Борисовича, к нему подошел сам Юрий и попросил простить его родственника, признал, что да, попался, виноват.
– Я воровство прощать не стал. Человека уволили. Взяли в хозяйство своего работника, который стал следить за этой группой местных. У них ведь там как диаспора была, все родственники и друзья. А тут чужой человек появился. Воровство и прикрывательство закончились. Вся команда местных потихоньку начала увольняться, потеряв, видимо, интерес к дополнительным возможностям заработка. Последним был Кондроев. Сам ушел. Сейчас у нас местных мало – человек пять. Остальные тоже из Карелии, но не из этих мест, – рассказывает Александр Борисович.
Именно увольнение группы Кондроева с предприятия и стало, уверены оба Козыревых, причиной бунта местных жителей и многочисленных жалоб на форелеводов.
Как только карельские ребята ушли, началась писанина. Что мы там свалки устраиваем, озеро загадили. Раньше всех все устраивало. А здесь, уверен, началось подстрекательство, месть, – объясняет Александр Козырев.
Вода в Сяргозере меняется раз в год
На предположение о том, что его хозяйство все равно, независимо от конфликта, загрязняет водоем, он ответил категорическим нет.
– Водоем – это живой организм. Многое весной со снегом с берега идет в озеро. Потом летом цветение, вся пыльца на воду садится, тину дает. Осенью отмирает тростник, планктон. Это дает запах тины. Наше хозяйство вреда не наносит. Каждый квартал мы делаем анализ воды. Так вот скажу, что тот анализ, который мы брали, когда только делали проект хозяйства, не отличается от того, который делаем сейчас. Его делает государственная лаборатория ЦЛАТИ. Ни химический анализ, ни бактериальный никаких изменений в качестве воды не зафиксировали, – говорит Александр Козырев.
Озеро – живой организм. Иногда воды в Сяргозере становится очень мало
По его словам, в прошлом году, после жалоб местных жителей в Сяргозеро приезжали помощник природоохранного прокурора Дарья Миронова и главный санитарный врач Медвежьегорского района Надежда Голубева. Первая проверила оба хозяйства Козыревых и нашла недочеты только по технике безопасности, которые уже устранены. А Надежда Голубева взяла пробы воды у садков и около деревни. И тоже результаты были одинаковые – вода хорошего качества.
А что касается питьевого качества воды, так вот как раз Надежда Голубева нам сказала, что в Карелии нет водоемов с питьевым ГОСТом, все эти воды поверхностные. Так что пить эту воду в любом случае прямо из озера не рекомендуется, – говорит Козырев-старший.
В разговор вступил бывший руководитель Общества форелеводов Карелии Валерий Артамонов. Видно, что он выбирал слова. Отметим, что Артамонов в Карелии это имя и признанный авторитет в форелеводстве.
Валерий Артамонов
– Общество форелеводов совместно с Институтом биологии РАН в 2018 году выпустило книгу. Мы обследовали 14 хозяйств. Изучали их влияние на воду. Могу со всей ответственностью сказать, что мы пока ни в одном хозяйстве не можем найти подтверждения вреда. Вода нигде не меняется. Что касается Сяргозера, то по нашему заказу в 2018 году Академия наук сделала отчет специально по воздействию хозяйства в Сяргозере на этот водоем. Это 15-й исследованный водоем. Результаты удивили нас самих: обмен воды в этом озере происходит раз в год. За счет того, что озеро проточное. Оно соединено с другим озером Сонозером и рекой Воломой. Вода из Воломы в Сонозеро и Сяргозеро идет по болотам. Вся органика от хозяйства уходит, минуя деревню. 100 процентов воды в Сяргозере меняется раз в год. Это говорят ученые. Я вам хочу подарить этот отчет и эту книгу, – Валерий Артамонов протянул мне две брошюры.
– Вы знаете, в Сяргозере живет широкопалый рак, он показатель чистоты воды. Его здесь очень много. Это чистейший водоем. Там, где растет форель, там вода должна быть чистая. Нам нет резона ее портить, – заключает Александр Козырев.
Выращивать больше нормы опасно, но государство не против
Про такой принципиально важный критерий как рыбоводно-биологическое обоснование (РБО) мы вспоминали еще в разговоре с Юрием Кондроевым. В расчете по Сяргозеру, как вы помните, обозначена цифра в 300 тонн. По словам бывшего управляющего, форели в хозяйстве выращивается больше.
Это, конечно, неправда. 300 тонн – этот тот объем выращивания, который выгодно растить нам самим. Если мы будем выращивать, например, тысячу тонн, озеро у нас зарастет. Бизнес закончится, – поясняет Артем Козырев. – Форель – не китайский карп, она не будет расти в грязной воде. Зачем нам убивать озеро, куда мы столько средств вложили? Это только сейчас у нас пошла отдача, когда мы вышли на ежегодный цикл. А до этого только вложения были. РБО, кстати, делаем мы сами на свои средства. Это надо нам.
Важное пояснение по поводу РБО дал Виталий Артамонов (который внук), действующий председатель общества форелеводов.
– Самое интересное, что сегодня у нас официально при заключении договора с Росрыболовством, которое дает зеленый свет хозяйствам, нет максимального объема выращивания рыбы, есть только минимальный. Мы, ассоциация, бьемся, что должен быть и максимальный объем. Но в Москве нам говорят, что мы своими действиями вставляем палки в колеса бизнесу, который и так плохо развивается. Максимальный объем определяют сами форелеводы, которым важно понимать, сколько можно выращивать без вреда, чтобы водоем безболезненно справлялся. Артем может вырастить 500 тонн, но потом он уже ничего не вырастит. Проблемы начнутся. Зачем губить водоем, на который бизнес пришел всерьез и надолго? Если фекалий будет много, они будут съедать кислород. Рыба расти не будет. Вода определяет успех в форелевом бизнесе. Вода и климат, – поясняет Виталий Артамонов.
Ответили Козыревы и на вопрос, почему сначала обещали выращивать только малька на Сяргозере, а потом перешли на товарную форель.
Изменилась экономическая ситуация в стране. Встал вопрос выживания. Чтобы нам зарплату платить, чтобы проценты банку закрывать, мы действительно начали выращивать 100 тонн товарной рыбы на Сяргозере. Остальные 200 тонн – посадочный материал, – заверяет Козырев-старший.
Мертвую рыбу сжигаем, медведи приходят
Фото Ильи Тимина для портала “Карелия.Ньюс”
Еще один важный вопрос, который поднимали местные жители – могильники мертвой рыбы и возможный слив крови и потрохов в озеро.
Во-первых, рыбу мы не потрошим, только сливаем кровь, форель увозим на продажу. Кровь сливаем в специальные кубовые емкости, потом вывозим на карьер. Кровь – это вода, в ней 0,3 процента органики, остальное вода, – говорит Александр Козырев.
Что касается мертвой рыбы, то Козыревы признаются: рыба действительно гибнет и это нормальный процесс.
– Процент гибели рыбы у нас нормативный. Куда мы ее вывозим? Раньше службы требовали, чтобы на каждом хозяйстве был могильник, который засыпался торфом. Потом могильники запретили. Мы возили в Сегежу в специальные термические ямы, заключили договор с компанией, которая этим занималась. Недавно купили крематор по сжиганию. Так что погибшую рыбу сейчас мы сжигаем, остается один пепел, – поясняет Козырев-старший.
Что касается табунов медведей, то да, медведи есть. Вокруг хозяйства их минувшим летом трое ходило. Звери, вообще, в прошлом году часто выходили к людям, ягод не было, говорят форелеводы.
О заборе и оккупации полуострова
Местные жители обвиняют форелеводов в том, что они оккупировали полуостров, поставили забор и ворота и люди теперь не могут ходить на места, где собирали грибы и ягоды.
– Землю, где стоит наше хозяйство, мы выкупили. Она частная. Земельный участок отводила администрация Медвежьегорского района. Все законно. Два гектара, это не весь полуостров, – поясняет Артем. – Территория хозяйства полностью огорожена забором, потому что мы сельхозпредприятие, закрытая территория, а не дача. К нам тут пару лет назад приезжали охотники на джипе уток стрелять. Четверо пьяных с ружьями. Мы их попросили покинуть территорию, они стали угрожать. Пришлось потом участкового вызывать. Теперь ворота закрываем всегда. А дороги сюда не было, мы ее строили сами. Вкладывали свои деньги. Справа от нашей дороги есть старая дорога на полуостров. Она заросла бурьяном. Пусть ребята рубят, проезжают. В круговую, если хотят на полуостров. Мы не против. Только нет там ни грибов, ни ягод. И они это знают.
О том, кто вредит, и кто помогает
У форелеводов Козыревых и Артамоновых позиция безальтернативная: их хозяйство – благо для Сяргозера и района. Александр Козырев достал очки, подготовленный листочек и начал читать.
Данные по единому сельхозналогу, это шесть процентов, которые идут в Медвежьегорский район. Первые пять лет мы выходили на рентабельность. В 2015 году в бюджет района от нас поступило 4 млн 101 тысяча рублей, в 2016 году – чуть более 6 млн, в 2017 году – 15 млн 371 тысяча, за пять месяцев 2018 года – более 10 млн рублей. Отмечу, что 40 процентов этих средств идет в Паданское поселение, к которому относится Сяргозеро.
По словам форелеводов, они зимой регулярно чистят дорогу, неоднократно помогали местным жителям дровами. Дрова получили все, кто обратился. Постоянно безвозмездно предоставляют свою форель на праздники, которые проходят в районе.
Дрова получили все, кто хотел, говорят форелеводы
При этом Козыревы уверены, что если кто и загрязняет и убивает озеро, то это сами местные жители.
– Вы бы видели, сколько там сетей установлено. Километры китаек! Ездят проверять, как на работу – утром и вечером. Ячея уже 25 мм. Зачем? – спрашивает Артем. – Рыбы мало становится из-за этого дикого браконьерства. Мы рыбинспектора вызывали. Он за раз собрал прицеп сетей. Мы сами снимаем сети с тухляком. А бани на берегу? С них тоже все в озеро идет. В советское время бочки солярки сливали в это Сяргозеро. И потом эти же люди пишут кляузы, на нас кивают.
Сейчас мы используем корма, которые рыба практически полностью усваивает. Почти ничего на дне не оседает. Да, есть фекалии. Но мы правильно кормим, это раз, вода полностью меняется, это два, плюс мы даем тем местам, где стоят садки, отдыхать, постоянно меняем их расположение. И глубина у нас тут позволяет – садки стоят на глубинах от восьми до десяти метров. Мне правильно сказала наша глава поселения, когда выезжала к нам по этим жалобам – все это злоба и зависть, что у нас что-то получается, – заключает Александр Козырев.
После общения с форелеводами Козыревыми и Артамоновыми история запуталась еще больше. Где правда? Две прямо противоположные позиции. И обе заслуживают внимания. Очевидно, например, что местные жители, бабушки и тетушки, не будут воевать с форелеводами лишь потому, что кому-то из бывших работников не дали воровать? И история с грязными фильтрами тоже не похожа на ложь. Зачем врать здесь?
В то же время есть правда и в словах самих форелеводов. Масштабы браконьерства в карельской глубинке, не только в Сяргозере, внушительные. Про сливы из бань и про другой мусор – тоже правда. Не привыкли у нас многие думать про экологию. При этом понятно, что форелеводы будут изо всех сил скрывать негатив о себе, даже если он есть.
Истина, как обычно, должна быть посередине. Для полноты картины оставалось узнать позицию ученых, мнение чиновников и других форелеводов, у которых нет конфликтов с местными. Об этом в третьей, заключительной части расследования.
Заключительная часть расследования ЗДЕСЬ.
Все фото автора (кроме фото форели – Ильи Тимина)
Поддержано Muckraker-Russia – сетью журналистов-расследователей
